Неточные совпадения
Главный кассир начал ходить по комнате. Впрочем, он более крался, чем ходил, и таки вообще смахивал на кошку. На
плечах его болтался старый черный фрак, с очень узкими фалдами; одну руку он держал на груди, а другой беспрестанно
брался за свой высокий и тесный галстух из конского волоса и с напряжением вертел головой. Сапоги он носил козловые, без скрипу, и выступал очень мягко.
Будто пожар у древних — все стало багровым, — и только одно: прыгнуть, достать их. Не могу сейчас объяснить себе, откуда
взялась у меня такая сила, но я, как таран, пропорол толпу — на чьи-то
плечи — на скамьи, — и вот уже близко, вот схватил
за шиворот R...
— Профессорство, по-моему, — начал он, пожимая
плечами, — то же школьное учительство, с тою разве разницею, что предметы
берутся, несколько пошире, и, наконец, что это
за народ сами профессора! Они, я думаю, все из семинаристов. Их в дом порядочный, я думаю, пустить нельзя. По крайней мере я ни в Петербурге, ни в Москве в кругу нашего знакомства никогда их не встречал.
— А я его не узнал было, старика-то, — говорит солдат на уборке тел,
за плечи поднимая перебитый в груди труп с огромной раздувшейся головой, почернелым глянцовитым лицом и вывернутыми зрачками, — под спину
берись, Морозка, а то, как бы не перервался. Ишь, дух скверный!»
Возьмется за чтò, так не глядели бы мои глаза: коли поднимется, коли передвинется, коли что, — говорила она, растягивая слова и неуклюже поворачивая с боку на бок своими угловатыми
плечами.
Фельдшер тоже, видимо, не одобрял камфары. Тем не менее он ловко и быстро
взялся за шприц, и желтое масло ушло под кожу
плеча.
Я взял его
за плечи и повернул к двери, он шел послушно. Но, подойдя к двери, вместо того чтобы
взяться за ручку, он повернул ключ, сильным движением оттолкнул меня и стал в угрожающую позу. Надежда Николаевна вскрикнула.
— А умеешь, то и ладно! — молвил он и в одно мгновение вскинул меня на одно
плечо, а брата — на другое, велел нам
взяться друг с другом руками
за его затылком, а сам покрыл нас своею свиткою, прижал к себе наши колена и понес нас, скоро и широко шагая по грязи, которая быстро растворялась и чавкала под его твердо ступавшими ногами, обутыми в большие лапти.
— Молитвенный старичок, а грех-то
за плечами, — глубокомысленно заметил Гаврила Иванович, аппетитно зевая. — Откедова она взялась-то, эта самая Марфа Ивановна?
Миновала полночь, уже потухли печи здесь и на той стороне, а внизу на лугу и в трактире всё еще гуляли. Старик и Кирьяк, пьяные,
взявшись за руки, толкая друг друга
плечами, подошли к сараю, где лежали Ольга и Марья.
— Ну, друг любезный! чур, головы не вешать! — хлопнув по
плечу, весело подбодрил его Свитка. — Знаете, говорят, это вообще дурная примета, если конь перед боем весит голову. Смелее! Будьте достойны той чести, которую сделал вам выбор общества, будьте же порядочным человеком! Надо помнить то святое дело,
за которое вы теперь
взялись своею охотой!
— Может ли порядочный обед быть без вина? — спрашивал он Марусю, пожимая
плечами и удивляясь человеческой глупости. — Никифор! Чтоб было вино! Твое дело смотреть
за этим! А тебе, Маша, стыдно! Не
браться же мне самому
за хозяйство! Как вам нравится выводить меня из терпения!
Иван Ильич трясущимися руками
взялся за лопату. Вдруг
за холмом затрещали выстрелы, послышалась частая дробь подков по шоссе. Пригнувшись к шеям лошадей, всадники карьером скакали назад. Офицер держал повод в правой руке, из левого
плеча его текла кровь.
Охотник перекинул на
плечо ружье и
взялся за шапку.
Как только он вышел, он тотчас же
взялся за большую дорогую гармонику, висевшую у него через
плечо, и, поклонившись мне, тотчас же, быстро перебирая клавиши, заиграл веселую «барыню» и, в самый раз такта, бойко, отрывисто шагая, тронулся вдоль улицы.
Доктор пожал
плечами и
взялся за свой стакан. Он лениво глотал крепкий чай. В маленькой зале сгущался серый сумрак. Ширяев думал: «Уж давно бы пора ехать».
Они знают, что общими силами они могут поднять тяжесть и сбросить ее с себя; но они не могут согласиться все вместе
взяться за нее, и каждый сгибается всё ниже и ниже, предоставляя тяжести ложиться на чужие
плечи, и тяжесть всё больше и больше давит людей и давно бы уже раздавила их, если бы не было людей, руководящихся в своих поступках не соображениями о последствиях внешних поступков, а только внутренним соответствием поступка с голосом совести.
—
Берись, клади, всё одно! — крикнул чей-то голос. Его другой раз взяли
за плечи и положили на носилки.